Зуев — самородок. Только не следует понимать замечательное это русское слово поверхностно, формально, т. е. что он, Зуев, «возник» сам по себе, безо всякой связи с богатым наследием прошлого нашего народа, вне традиций. Без корней ни одно дерево не растет, а рабочий человек без преемственности не становится подлинным мастером. Григорий в кузнечном деле человек не случайный. Ему посчастливилось видеть еще в детстве вокруг себя, в семейному быту радующие взор кованые изделия, сделанные руками народных умельцев, среди которых, он этим гордится, были и его предки. Отец его, тоже Григорий,— простой деревенский кузнец и по совместительству плотник, «художествами» не занимался; в империалистическую войну 1814 года «навоевал» чуть не полный комплект георгиевских крестов, а в гражданскую ковал коней в отряде самого Буденного. Кузнецом трудовую свою жизнь начинал и дед Сидор, однако в семье помнили только о его 25-летней службе, которая командирами «беспорочной» не была признана, и сверх этого отбывал он еще шесть «штрафных» лет; домой вернулся совсем дряхлым стариком. Зато прадед Никита, судя по рассказам отца Григория, мастером был отменным, на всю волость первым, заказчики к нему за сто верст приезжали; он же, наряду с изготовлением расхожих ухватов и сковородников, а также обтяжкой колес для всевозможных экипажей (а это, по свидетельству правнука, требует мастерства самого, что ни на есть высшего класса, особенно когда это задние колеса тарантаса — и диаметр у них велик, и спицы тонкие), прославился поделками художественного плана, такими, как петли дверные, дверные кольца, светцы для лучины; широко и артистически пользовался он самыми разными в кузнечно-декоративном деле приемами — скручиванием винтом железного стержня, нанесением на плоскость насечкой узора «в елочку» и т. п. Придет время, и правнук возьмет все это на вооружение и будет иметь успех, уже у своего поколения ценителей красивого. Некоторые изделия рук Никиты сохранились до наших дней.

Несмотря на существенные отличия природных условий тех мест, где развиваются промыслы, несмотря на подчас большую удаленность их друг от друга, несмотря, наконец, на разницу в особенностях местожительства, образа жизни, быта таких мастеров, как, например, Петухов и Зуев, представляющие русский Север, Медянцева, Зоткин, Ковкина, живущие в средней полосе России, жостовские художники, трудящиеся под Москвой, Краснояров и Веселов из Заволжья, их творчество, как и все народное искусство России, проникнуто постоянным и неизменным художественным единством, целостностью, обусловленными общими для всех чертами, одним и тем же этническим сознанием, объединяющим все-эти разновидности творчества. Их бесспорная общность даже при поразительном эстетическом своеобразии каждого из этих промыслов указывает на принадлежность их всех к одной и той же национальной культуре, в которой они возникли и получили развитие. Никак не спутаешь эти изделия, например с произведениями китайского народного искусства, или индийского, или западноевропейских стран. У каждого из них совершенно иной дух и характер. Промыслы, о которых здесь шла речь,— это ветви одного дерева. И дерево это поднялось на русской почве.